Павел Ляхович: «В продолжающемся росте переработки полимеров в России есть и наша заслуга»

– Павел Николаевич, как сейчас себя чувствует нефтехимическая отрасль в России? Насколько вы оптимистичны относительно ее будущего?

– Достаточно оптимистичен. Нефтехимия, объективно говоря, является одной из самых передовых отраслей в мире. Поэтому она просто не может чувствовать себя плохо. Конечно, могут быть различные сложности. Если говорить о российской нефтехимии, то такие сложности в большей степени связаны с ограничениями 2022 года. Но, как это банально ни прозвучит, они открывают и дополнительные возможности. Столкнувшись с ограничениями по поставкам химии и катализаторов в Россию, мы нашли для себя новых производителей, и предложения некоторых из них, на удивление, оказались даже более эффективными, чем те, которые мы использовали ранее. То есть у новых поставщиков может быть и стоимость ниже, и расходные нормы лучше, и выход готовой продукции больше.

– Давайте тогда поговорим об импортозамещении. По части производственной цепочки насколько сейчас СИБУР защищен от внешних ограничений?

– В прошлом году мы подобрали аналоги для 743 из 749 позиций импортной специальной химии. Для критически важных компонентов без аналогов инициировали свои разработки. И уже получили свои технологии для получения таких спецкомпонентов, как, например, тетроизобутират циркония, н-бутиллитий (тетроизобутират циркония – это катализатор, который необходим при производстве линейных альфа-олефинов, н-бутиллитий – ключевой компонент для производства синтетических каучуков и стирол-бутадиен-стирольных полимеров. – Прим. ред.).

Только по двум продуктам из-за долгой логистики доставки бутиллития произошли недозагрузки мощностей – бутадиен-стирольных термоэластопластов и одного из видов каучука. Но и тут суммарное снижение, накопленное за весь 2022 год, было около 150 тыс. т, примерно 2% от общего объема производимой СИБУРом нефтегазохимической продукции. Заменой стали в основном импортные компоненты из Азии. Поэтому сказать, что мы полностью импортонезависимы, нельзя. Тем не менее во время перехода от европейских и американских производителей к азиатским мы и в России нашли производителей, продолжаем с ними работать, развивать их. Обсуждаем общие средне- и долгосрочные планы, помогаем им прогнозировать производство.

– Стремитесь ли вы к полному импортозамещению?

– Для СИБУРа основная цель – это стабильное, эффективное и безопасное обеспечение своего производственного процесса. Мы не считаем, что нужно покупать только отечественный катализатор, если у соседей есть более эффективная доступная технология. Наша цель – обеспечить себя как минимум двумя партнерами по каждому из катализаторов или по каждой добавке как из России, так и из зарубежных стран. Это позволяет нам быть защищенными от форс-мажоров, не зависеть от одного поставщика. До 2022 года тоже учитывали подобные риски, но они не всегда могли выглядеть приоритетом.

– Если мерить объемами, то по большей части спрос в России уже обеспечен собственным производством базовых полимеров. Тем не менее отдельные марки, в том числе специальные, продолжают ввозиться из-за границы. Насколько это критично, на ваш взгляд, и стоит ли стремиться к локальному производству всего существующего марочного ассортимента?

– Большую роль в снижении зависимости российских переработчиков полимеров от импорта отдельных марок сыграл наш флагманский проект «ЗапСибНефтехим» в Тобольске, который вышел на полную мощность в 2020 году. Это было важной частью решения задачи по развитию отечественного предложения на рынке нефтегазохимии, которую мы ставили себе намного раньше, чем возникли ограничения 2022 года. С запуском комплекса в Тобольске мы начали производить практически все, что когда-то сотнями тысяч тонн ввозилось из-за рубежа.

Мы видим, что импорт полиэтилена и полипропилена из дальнего зарубежья последовательно снижается, даже если не привязываться к введенным ограничениям. Технологически и физически мы можем этот показатель свести практически к нулю, но не всегда это экономически обосновано. СИБУРу нет смысла производить на таком большом предприятии, как «ЗапСибНефтехим», марку с потреблением 2 тыс. т в год, поэтому если есть возможность ее ввезти, то и компании, и отрасли от этого будет только лучше. Тем не менее для нас существует еще достаточный потенциал по импортозамещению полимеров, и мы последовательно работаем над этим, выводя на рынок новые решения каждый год.

– В 2022 году переработчики столкнулись с ограничением поставок полимеров, и им тоже пришлось заниматься импортозамещением. Удалось ли СИБУРу подобрать для них альтернативы?

– Для тех клиентов, которые раньше покупали продукцию за границей, мы в СИБУРе смотрели, на какую аналогичную марку мы можем заменить ее. Применяли комбинаторику, настраивали оборудование, подстраивали по рецептуре с какой-то другой химией. И я могу сказать, что замена происходит хотя и с определенными компромиссами, но без потери качества. И сейчас этим тоже продолжаем заниматься.

– Как в России изменилось в 2022 году предложение полимеров и сказались ли на динамике санкции?

– В прошлом году, несмотря на внешнее давление на отрасль, российский рынок полимеров продемонстрировал рост на 4%. В I квартале текущего года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года рынок полимеров вырос еще на 8%. Локомотивом выступил полиэтилен, рост рынка по этому продукту составил 10% по итогам 2022 года и 14% в I квартале текущего года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Прогнозы на 2023 год давать не будем, но предпосылок к тому, чтобы он оказался хуже, не видим.

При этом импорт полимеров из стран дальнего зарубежья в 2022 году сократился на 28%, а в I квартале этого года на 25% в годовом выражении. То есть можно говорить о том, что совместно российским переработчикам полимеров и СИБУРу удалось успешно заместить большую часть выпавших объемов.

Самые серьезные ограничения по ввозу полимеров были в первой половине 2022 года. Потом наши клиенты нашли альтернативы в иных географиях: мы стали ввозить катализаторы из Азии. Хороший пример – эмульсионный поливинилхлорид (ПВХ), из которого делают линолеум и моющиеся обои. В России данный продукт производится только на «РусВиниле» в объеме 30 тыс. т в год, а потребление по итогам 2021 года составляло 120 тыс. т. То есть 90 тыс. обеспечивались импортом из Европы и США, чуть-чуть из Южной Кореи. Когда поставки прервались, нас просто разрывали. Но уже в IV квартале нашлись новые зарубежные поставщики. Поэтому переработка ПВХ-Э в РФ не остановилась, по итогам года составила порядка 100 тыс. т, и в этом году, я уверен, все восстановится. Всегда найдется достаточное количество предприятий и стран, где можно найти альтернативу.

– Есть ли у СИБУРа специальные программы поддержки переработчиков?

– У нас есть несколько программ. Например, экспортный форсаж. Мы помогаем клиентам загрузить их мощности. Раньше они поставляли свою продукцию в Европу, а сейчас мы предлагаем им посмотреть на другие страны, к примеру на Азербайджан, Марокко, Турцию. Предлагаем им специальные условия на поставку полимеров, чтобы они могли на этих рынках конкурировать.

Есть еще инвестиционные и импортозамещающие форсажи. Один из моих любимых примеров – производители канатов и сетей для рыбной ловли из Владивостока. Мы пообщались с ними и узнали, что только треть этих канатов и сетей производится в России, а остальное импортируется из Южной Кореи, Китая, Испании. После этого предложили производителям специальные условия, и примерно за год ситуация стала обратной. Теперь на две трети эта продукция делается в нашей стране. Производители канатов и сетей под гарантиями того, что СИБУР будет продолжать давать им необходимые цены для конкуренции за готовую продукцию с корейцами, китайцами, закупают оборудование, мы даем им длинный контракт, помогаем получить кредиты. Следующий этап – инвестиционный форсаж, который заключается в приобретении оборудования и строительстве уже дополнительных мощностей под экспорт. Поэтому я могу с уверенностью сказать, что в продолжающемся росте переработки полимеров в России есть и наша заслуга.

– Как меняется баланс внутреннего потребления и экспортных продаж по полимерам СИБУРа в условиях западных санкций?

– Ключевой для нас рынок – это, конечно же, российский. Мы нацелены на постоянное его развитие. Вы видите, он растет, мы об этом говорили выше. Поэтому при неизменном объеме производства полимеров баланс будет меняться в сторону России. На экспорт в 2022 году было направлено меньше продукции, чем в прошлом. И это не связано с санкционными ограничениями. В 2023 году, я думаю, будет примерно столько же экспортировано, потому что мы сейчас производим больше продукции. Но доля российского рынка внутри нашего портфеля будет постоянно увеличиваться. Мы над этим работаем.

– А как уже изменились торговые потоки на экспорт?

– Экспорт структурно очень изменился. Мы еще с начала лета, когда запретили ввоз полипропилена в ЕС, переориентировали его поставки, а к осени практически перестали его продавать Европе. И он поехал в Китай, Турцию, Вьетнам. Туда мы и раньше поставляли продукцию, здесь наша задача была просто расширить «ручейки». В этом тоже состояла стратегия компании – не складывать все яйца в одну (пусть и маржинальную) европейскую корзину. Мы осознанно развивали и иные географии поставок. Это и дало эффект в прошлом году – мы быстро «развернули свой корабль с запада на восток». Появились и новые рынки: страны Северной Африки, Юго-Восточной Азии, Латинская Америка. С осени же, также под давлением новых пакетов санкций, перестали продавать и полиэтилен в Европе. Мы ставим себе задачу на 2023 год расширить присутствие на этих рынках.

– Торгуете в национальных валютах?

– В том числе. С Вьетнамом мы в донгах торгуем, в Китае в прошлом году перешли полностью на юани, в Турцию в лирах продаем. Но другие экзотические валюты тоже будем осваивать.

– В какие страны рассматриваете сейчас начало продаж?

– Мы исходим из нескольких факторов: рыночных, конкурентных, регуляторных, логистических. Так, например, с точки зрения логистической эффективности нам интересны Северная Африка, возможно, кусок Западной Африки. А вот Восточная Африка скорее не наша, потому что производители из Саудовской Аравии находятся к ней ближе, поэтому чуть более конкурентны, чем мы. Начинаем потихоньку продавать в Бангладеш, Мьянму, Индонезию, Малайзию. Пока есть непредсказуемость ставок на транспортировку, но если мы будем присутствовать на этих рынках регулярно, то появится возможность иметь какие-то другие тарифы, работаем над этим.

– А в Индию наращиваете поставки?

– Индия не является целевым рынком для наших текущих производств, поскольку они располагаются в западной части России. И чтобы доехать до Индии, нам нужно географически проехать через Ближний Восток, Саудовскую Аравию. Схожая ситуация с Восточной Азией. Но мы внимательно следим и работаем над новыми логистическими маршрутами в Индию, что может сделать для нас этот рынок и сейчас более интересным. А вот когда запустится Амурский ГХК и мы сможем пойти в Индию с другой стороны, через восток, то тогда уже этот рынок будет целевым для нас. Поэтому и сейчас… Помните, я про «ручейки» ранее говорил? Небольшие поставки туда уже идут. Первый пароход в Индию ушел в феврале 2023 года.

– Сможет ли Россия, и СИБУР в частности, увеличить свою долю на мировом рынке нефтехимии к 2030 году? И сможет ли компания всю свою продукцию реализовать как на внутреннем, так и на внешнем рынке?

– Стоит отметить, что российский рынок будет расти, и на нем мы будем реализовывать все больше продукции, но, конечно, невозможно сделать так, чтобы продукция со всех проектов, которые СИБУР реализует, разместилась на российском рынке. У нас планируется 2,7 млн т полимеров на Амурском ГХК плюс 150 тыс. т в Татарстане, в планах есть еще проекты развития. Но как говорил один из моих коллег в досибуровскую эпоху: «В трехлитровую банку пять литров не вольешь». И вот эти два литра, естественно, поедут на экспорт. И я уверен, что мы их продадим, поскольку на фоне конкурентов у нас очень конкурентная себестоимость.

Доля российских производителей на мировом рынке зависит еще и от того, с какой скоростью будет расти потребление и производство в других странах. Сейчас российский полиэтилен и полипропилен занимают около 2,4%, к 2030 году, если все проекты СИБУРа реализуются, страна сможет занять чуть больше 3%. Если же все мощности, о которых говорят в РФ, запустятся, может быть, российская доля займет около 5%.

– Китай – крупнейший торговый партнер России, и СИБУРа в том числе. При этом он сам стабильно увеличивает не только переработку полимеров, но и их производство. Насколько для СИБУРа перспективен китайский рынок? Останется ли Китай ключевым покупателем?

– Китай потребляет порядка 70 млн т полимеров в год, почти треть от общемирового потребления – 200 млн т. Действительно, он активно наращивает мощности. В прошлом году было введено 3 млн т, в этом году ожидается прирост на 5 млн. Но потребление все же растет быстрее, поэтому Китай остается нетто-импортером, и место для нас точно будет.

Сейчас в масштабе всего китайского рынка полимеров доля СИБУРа колеблется в пределах 1%, в структуре импорта – 2–3%, а из наших продаж это примерно 12%. При этом по показателям мы понимаем свои сильные стороны, которые не только в эффективности производства, но и по другим составным частям в ценностном предложении мы конкурентоспособны, а китайский рынок есть и останется одним из ключевых экспортных направлений. Мы видим потенциал увеличения доли в Китае после пуска Амурского ГХК, который на него и ориентирован в первую очередь.

Развивать продажи в Китае нам помогает развитая система продаж, финансовые инструменты, технический сервис, стабильность логистики поставок. Порядка 20% мы поставляем по железной дороге, 80% – через российские порты, в основном на Дальнем Востоке. В марте осуществили первые успешные автомобильные поставки напрямую с нашего завода в Томске одному из покупателей в городе Циндао.

– СИБУР еще в 2021 году поставил себе цель к 2025 году ежегодно выпускать не менее 250 тыс. т низкоуглеродной продукции. В прошлом году было запущено производство ПЭТ-гранул бренда Vivilen. Вышел ли этот проект на полную мощность и достаточно ли для него сырья?

– Пока еще не вышел, но постепенно выходит. Все же он создавался изначально под потребность крупных брендов, которые заявили о необходимости вовлекать «вторичку» в производство упаковки. Но в 2022 году часть компаний изменила свои планы, другая просто ушла из России. И сигнал рынка стал не таким ярким. Но ESG-повестка остается. И сейчас мы более активно работаем с небольшими локальными игроками. Например, у нас есть производители воды «Красный Ключ» в Башкирии, которые теперь используют бутылки из Vivilen, в мае они уже появились на полках магазинов «Пятерочка» в Уфе.

К сырью же есть особые требования. Чтобы вовлечь в создание гранулы «вторичку», она должна быть должным образом собрана, отсортирована и переработана. Сейчас если бы рынок запросил полную загрузку производства ПЭТ-гранул, то нам, к сожалению, было бы тяжело удовлетворить этот спрос из-за недостаточного предложения качественного вторсырья.

– То есть с учетом недостатка сырья и активного спроса вы пока не планируете новые проекты по низкоуглеродной продукции?

– В части ПЭТ нет. А вот в части полиолефинов планируются. Мы и в прошлом году стали вовлекать в свою рецептуру вторичные полиолефины. От своей цели в 250 тыс. т низкоуглеродной продукции мы не отказываемся.

– А вообще экономически выгодно заниматься ПЭТ-гранулами?

– Сейчас все же речь скорее не об экономическом эффекте, хотя мы рассчитываем на него в будущем. Это скорее подготовка сегмента под среднесрочные и долгосрочные цели. Необходимый запрос общества есть, правительство так или иначе подталкивает, поэтому мы должны это делать. Не исключено, что в какой-то момент, если у компании не будет вторичных полимеров в портфеле, она не сможет продавать и первичные.

Для нас этот проект в том числе про существенный вклад в развитие экономики замкнутого цикла и рынка вторичной переработки пластика, снижение углеродоемкости нашей продукции, а также достижение наших целей в области устойчивого развития.

Источник